Негрский старорус[СИ] - Сергей Шведов

— Что такое ваш колхоз?

— Это большая родня вместе с деревенскими соседями, которые работают совместно на своей земле.

— А богатым быстро можно стать на земле?

— Мой капитан, у нас полгода холода. Три месяца прохлады. Три месяца теплого лета. Урожай раз в году, это тут хоть по три за год снимай. У нас не до жиру, быть бы живу, но нам хватает. И еще черным от нас помощь перепадает.

— Как же с таким климатом вы у себя в СССР смогли выйти на вершину могущества в мире?

— Девиз мушкетеров у вашего Дюма: один за всех, все — за одного. Вот так и вышли.

— Это писательская выдумка, мечта.

— Для вас это мечта, а для нас обыденная жизнь.

— Ты мне понравился, солдат. Постараюсь найти на тебя покупателя побогаче.

Через месяц Кромасс наведался в деревню, но всего на полдня.

— Я не смог тебя продать, солдат. Нет спроса на белых рабов. Твоих русских в Конго уже нет — вернуть тебя к твоим не смогу, — сказал он ему на прощание. — И тебя за собой таскать мне как–то несподручно. Посиди пока тут, только без глупостей. Даже не пытайся связаться со своими. Здесь в Заире тебе от Кабинды до Киншасы пешком не пройти. Больше трех дней в болоте не протянешь. Так что бежать тебе некуда, поэтому охрану я забираю с собой. Можешь оставаться в деревне хоть на всю жизнь. Сюда за всю историю не ступала нога не только бельгийца, но и чернокожего чиновника. Этой деревни на карте даже нет.

Лопсяк за три месяца и сам убедился, что в одиночку по джунглям ему не убежать. Осталось только согласиться на все условия этого хитроглазого бельгийца с пиратской бородкой, лишь бы вырваться из непролазной чащобы, а в первом же большом городе разыскать любое советское представительство и сдаться. Свои обязательно покарают, но на чужбине в беде не оставят.

— Ты грамотный? — спросил его Кромасс перед отплытием. — Учился где–нибудь?

— В Советском Союзе неграмотных нет, — ответил Лопсяк, и для того времени это было правдой. Потом он объяснил, как мог доступно, что в армии закончил учебку, Киевскую школу младших командиров для диверсионной работы в тылу вероятного противника, а в Конго он исполнял интернациональный долг.

Кромасс был в восторге, он понял так, что перед ним необстрелянный, но хорошо подготовленный советский унтер–офицер, который для Африки сгодится и в ротные командиры.

— Можешь оставаться здесь и плодить мулатов, а можешь делать деньги на войне. Поплывешь со мной? За каждого убитого с оружием плачу тебе по тысяче бельгийских франков. Для Африки это очень большие деньги.

— Что от меня нужно?

— Держать под контролем дорогу на севере Анголы. Машины уничтожать, оружие собирать для сдачи мне лично. Деньги убитых и остальное барахло — все твое.

— Я не барахольщик. Возле какого это города?

— Городов в том регионе нет, как и здесь. Зато есть дикари с наточенными зубами и в накидке из крокодильей кожи. Они обожают жарить мясо белых на вертеле, поэтому охотиться будут именно за тобой. Даю тебе десять босоногих и три автомата. Ладно, добавлю еще пять. За трофейное оружие плачу по отдельному тарифу. Кормить отряд будешь сам по деревням. Не забудь по субботам устраивать бойцам порку по пяткам. Да смотри, чтоб каждому досталось, а то у них очень развито чувство справедливости.

— У наших тоже. Всем поровну, чтоб не обидно было.

— Грехов они себе за неделю наберут, будь спокоен. Так что экзекуции не пропускай, иначе дисциплины не будет. Через полгода — расчет в Киншасе наличными и месячный отдых с белыми девочками, ну, почти белыми.

Деревень в указанном квадрате на границе джунглей с саванной почти не было. Босоногий «взвод» Лопсяка ловил саранчу и собирал термитов. На мясо добывали ящериц и змей, а изредка макак. В деревнях брали местную желтую муку и крупы.

По дороге, которую нужно было контролировать, всего лишь раз в неделю проходил крытый грузовик и очень редко — гражданский автобус. Два раза навещали партизаны на джипах. Одни с китайскими «калашниковыми», другие со старыми ППШ. Лопсяк не стал их трогать, они его тоже. И те, и другие вели себя дружелюбно, даже угощали сигаретами. Пару машин с черными мародерами Лопсяк все–таки подорвал для отчета. Больше досаждали маленькие группки африканцев с щитами и копьями. Но они большей частью шумели, издалека швырялись не копьями, а только опавшими сучьями, и близко не подходили.

Через полгода Лопсяк за сданное трофейное оружие вместо денег и обещанного отпуска получил от Кромасса только новое обмундирование и паек — всего–то.

— Я же исполнил ваше приказание! Мне обещали деньги.

— А уши где?

— Какие уши? — не сразу догадался Лопсяк.

— Черные уши! Как мне рассчитаться с тобой, если ты не вел счет пленным? Деньги дают за уши убитых, а не за твои красивые глазки.

2

Кромасс направил Лопсяка в долгосрочную командировку вглубь Анголы с бойцами из племени кимбунду. Прежние, из племени киконго, были хоть заносчивы и вспыльчивы, но умели держать порядок и дисциплину.

Новые из кимбунду французского не знали, пришлось Лопсяку ускоренно учиться у них португальскому. Кимбунду были очень любезны в обращении, угодливы, но в первой же операции половина из них сбежала. Всего–то было забот — охранять от партизан–марксистов из МПЛА португальскую лесоразработку с единственным трактором и трелевочной машиной. В такую глушь полиция или португальские парашютисты никогда не забирались, потому что не каждому из этих мест удается выбраться живым. Хозяева из Лиссабона обходились услугами иностранных наемников.

С месяц неуловимые тени только изредка постреливали из леса, но метили в технику, а не в людей. Ущерба от таких обстрелов было мало — пробили бак с водой да перебили трос на лебедке. Когда же партизаны все–таки попали из гранатомета в трактор, последние бойцы отряда Лопсяка в страхе разбежались. Рабочие–португальцы обложили своего незадачливого ангела–хранителя довольно легковесным матерком, плюнули на все и отправились на лесовозе в Луанду.

Поехал с ними и Лопсяк. Проверки на дорогах он не боялся — тут почти все ходили в хаки или камуфляже. У него было надежное удостоверение личности от колониальной администрации, Кромасс сам вписал в бланках: Рамон Лопес, лесотехник из Луанды. Опасался лишь одного, как бы случайно не наткнуться на самого Кромасса, который грозил расстрелом за малейшую попытку дезертирства.

В пути их несколько раз обстреливали из джунглей и под конец подожгли грузовик. Еще неделю плелись пешком по жаре. Километров за десять от Луанды португальцы услышали артиллерийскую пальбу. Лопсяк первый раз видел, чтобы взрослых здоровых мужиков так колотила дрожь. Над скрытым еще за джунглями городом поднимался дым пожаров.

Несмотря на усталость шли к столице без отдыха почти до утра. Португальцы насупились, молчали, только сердито шевелили черными кустистыми бровями и колючими усами. Канонада их не интересовала, они прислушивались только к пароходным гудкам. С рассветом пальба стихла окончательно. Все центральные улицы города были усеяны какими–то канцелярскими бумагами и брошенными в спешке домашними вещами. Некоторые дома горели, а весь город словно вымер.

В порту стоял последний португальский пароход, к его трапу вилась очередь, как в Москве к мавзолею.

— Пошли с нами, Рамон, — потянули его за куртку быстро ставшие приятелями португальцы. — Нужно успеть на пароход, а то к вечеру нас тут черные всех перережут.

Это был первый день задолго до этого запланированной независимости Анголы. Последние португальские войска еще ночью покинули Луанду. Партизаны Душ Сантуша были еще далеко, бандиты Савимби — того дальше, а зарубежные радиоголоса сообщали, что к южным пригородам Луанды вплотную подступали легкие броневики южноафриканцев.

Лопсяк потом всю жизнь жалел, что не согласился сесть с португальцами на тот самый последний пароход. Он попрощался, отправился искать советское посольство. Полдня он бродил по пустынным улицам и улочкам. Редкие встречные негры бросались от него бежать без оглядки, стоило ему только поинтересоваться, где живут советские дипломаты?

В разгромленных магазинах еще можно было отыскать кое–что из съестного. Он что–то пожевал, запил еду жутко хлорированной водой из колонки, которая вдруг перестала течь и… стремглав выскочил на улицу из лавки. Шум приближавшихся машин слышался все громче.

На дороге появилась колонна грузовиков с неграми в хаки. Один джип вплотную подъехал к Лопсяку, который выбежал к нему наперерез.

— Слушай, приятель, — обратился Лопсяк по–португальски к седому негру за рулем. — Как мне найти советское представительство. Ты сам–то из Луанды?